В среду, 15 марта, Ефремовский межрайонный суд Тульской области рассмотрит иск об ограничении в родительских правах жителя региона Алексея Москалева, 13-летняя дочь которого Мария с начала марта находится в приюте. Это уже второй подобный случай за последнее время – органы опеки стали отбирать детей у тех, кто выступает против войны. Насильственное разлучение детей и родителей – одна из самых страшных репрессивных практик СССР, которая вернулась вместе с другими методами тоталитарного государства, рассказали «Агентству» двое историков «Мемориала».
Детали. Дочь Москалева, которого судят по статье о «дискредитации» армии, забрали в приют 1 марта (здесь петиция за ее возвращение домой). А 5 марта в детский дом отправили приемного сына жительницы Улан-Удэ Натальи Филоновой, арестованной по обвинению в нападении на силовиков на митинге против мобилизации.
Как было во время репрессий. При Сталине детей «врагов народа» сдавали в специальные детдома после ареста родителей, а у оставшихся на свободе родственников далеко не всегда хватало смелости забрать таких детей к себе в семью. Формально советские репрессивные практики так и не были осуждены, а компартия и НКВД-КГБ не были признаны преступными организациями — и это одна из причин того, почему за последние годы произошло возвращение к подобным способам расправы, сказал «Агентству» историк, сотрудник «Мемориала» Сергей Бондаренко.
- Сейчас под угрозой оказывается группа, объединенная тем, что ее членов государство считает врагами из-за антивоенных выступлений. «По сути, мы приближаемся к тому, что антивоенная позиция родителя приравнивается к асоциальному поведению. И значит у него можно забрать детей, чтобы оградить их от такого ужасного влияния», – сказал Бондаренко. Он напоминает, что так было и в СССР, который не доверял «врагам народа» даже их собственных детей – они должны вырасти «нашими», советскими.
- Для раннего СССР, считает он, важна была идея о разрушении семьи как таковой — человек в первую очередь принадлежит государству и лишь затем — своим близким. «Здесь государство выступает как суперродитель: отрекись от ложных ценностей, или мы отнимем ребенка», – говорит историк.
Как было в 1960-1980-е годы. Если при Сталине счет разлученных с родителями детей шел на десятки тысяч, то в позднем СССР известно о нескольких десятках таких случаев, но это не полный перечень, сказал специалист по советским инакомыслящим, сотрудник архива «Мемориала» Алексей Макаров. Практически не зафиксировано случаев, когда такой инструмент применялся к правозащитникам и политической оппозиции. Детей в основном отбирали у верующих: баптистов-инициативников, литовских католиков, пятидесятников и некоторых организаций адвентистов. «Их обвиняли в том, что они нарушают права детей: не пускают в школу по субботам или в кино, заставляют молиться. В таких семьях часто было по 5-6 детей и часто было так: отец сидел, а мать лишали родительских прав», – рассказал Макаров.
- Кроме того, говорит он, в позднем СССР были отдельные случаи, когда один родитель лишал прав другого из-за идеологических разногласий, а также из-за того, что один из членов семьи планировал эмигрировать, а другой — нет.
Что общего между СССР и современной Россией. Макаров говорит, что сейчас используется много внесудебных административно-репрессивных инструментов из позднего СССР. Иногда это просто продолжение того, что было в советское время, так как некоторые сотрудники силовых органов до сих пор работают. Иногда это инициатива снизу от людей, которые считают такие практики правильными. «Например, это увольнение, исключение из вузов, цензура и самоцензура, которой работники культуры начинают заниматься по принципу «как бы чего не вышло» или желая показать, что они лояльны», — перечисляет историк.
- Нормализация запрещенных методов — еще одно сходство, так как собственные законы не соблюдали тогда и не соблюдают сейчас, говорит Бондаренко. «Каждый день мы читаем о применении пыток при задержании или в ходе следствия – никого уже это не удивляет, как и то, что те, кто пытает, остаются безнаказанными». Это, как и изъятие детей, – следствие того, что государство, как и в раннем СССР, дегуманизирует определенные группы людей (например, «противников войны» или своих политических оппонентов), объявляя их врагами, с которыми можно обращаться сколь угодно жестоко, говорит историк.
- Сейчас под репрессии попадает все больше людей и степень риска постоянно растет для всех. «Отец девочки из Тульской области вряд ли считал себя врагом системы. Скорее всего, он просто хороший человек с нелюдоедской позицией. Ужас этой системы в том, что она повышает ставки и все больше криминализирует действительность, а технологически сейчас возможно отслеживать все что угодно, повышая раскрываемость “преступлений”», – говорит Бондаренко.
- Сталинский террор был плановым, и нынешние следователи тоже зарабатывают «палки», выполняя свой план. И тогда, и сейчас были и есть группы людей, которых репрессировали по признаку принадлежности к сообществу. В 1930-е годы это могли быть люди с иностранными фамилиями или с не-большевистским партийным прошлым, сейчас – все, кто связаны с организациями Алексея Навального или растущим числом «нежелательных организаций», говорит Бондаренко.
- И тогда, и сейчас, репрессии носят избирательный, непредсказуемый характер. «Для того, чтобы быть арестованным по политическому обвинению в 1930-е годы, не обязательно было быть или даже внутренне ощущать себя врагом советской политической системы. Критерии были и остаются очень размытыми. Мы все знаем тех, кто продолжает писать в соцсетях, и за ними не приходят, или пока не приходят. У системы нет задачи поймать всех, она глотает то, что может заглотить», — сказал историк.
- Когда так повышается уровень насилия, говорит Бондаренко, «запихнуть его обратно будет очень трудно, потом что очень сложно остановить этот репрессивный конвейер: чем сильнее такие практики распространяются, тем сложнее положить им конец». Историк напоминает, что и Большой террор закончился арестом и казнями части его исполнителей.
Контекст. Во время Большого террора, по данным доклада НКВД, с августа 1937 года по январь 1939 года в СССР из семей было изъято 25 342 детей «врагов народа». Больше 22 тысяч из них направили в детские дома или ясли. В эту статистику не включены дети старше 15 лет.
- Первые попытки лишить выходивших на протесты оппозиционеров родительских прав делались в 2019 году: чиновники пытались так наказать семью Проказовых и семью Хомских, но суды отказали прокуратуре в удовлетворении исков.
- Только сейчас впервые в современной истории России об этом «говорят на полном серьезе», рассказала «Агентству» юристка «ОВД-Инфо» Александра Баева. «Если им удастся поместить ребенка в приют, то это будет страшный прецедент, который может открыть страшную практику. Российские приюты — это та же самая пенитенциарная система, только для детей, никакому родителю не хочется, чтобы ребенок там оказался», – сказала Баева.
- 59-летнюю жительницу Улан-Удэ Наталью Филонову в прошлом году отправили в СИЗО после того, как она участвовала в митингах против мобилизации. После этого, в декабре 2022 года, ее 16-летнего приемного сына забрали у родственников Филоновой – вначале в больницу, потом в реабилитационный центр. Правозащитница из Бурятии Надежда Низовкина (она была защитницей Филоновой в суде, пока не стала свидетелем по тому же делу) рассказала «Агентству», что с 6 марта мальчика находится в Баргузинском детском доме. До него – 4 часа езды от Улан-Удэ.
- Низовкина рассказала «Агентству», что родственники Филоновой готовы забрать ребенка, но получили категорический отказ: им заявили, что «вплоть до окончательного разрешения вопроса об освобождении матери или вынесении ей приговора он будет находиться в детском доме».
- Семиклассницу Машу Москалеву, дочь жителя Тульской области Алексея Москалева, забрали в приют 1 марта. В этот же день ее отца арестовали по уголовному делу о «дискредитации» армии, которое было возбуждено из-за постов в соцсетях. До этого, в апреле 2022 года, девочка нарисовала для урока ИЗО рисунок с украинскими и российскими флагами и надписями «Слава Украине» и «Нет войне». Директор школы обратилась в полицию. Из-за антивоенного рисунка семью поставили на учет в органах опеки, рассказал «Агентству» адвокат Москалева Владимир Билиенко.
Больше новостей, о которых боятся писать в России, — в наших аккаунтах в Telegram, Twitter, Facebook
Нас нельзя запугать, но нам можно помочь
Поддержать «Агентство»